Татьяна Устинова: Хочу писать о людях, измеряющих жизнь кораблями

Летом 2021 года писательница Татьяна Устинова представила повесть «Девчонки, я приехал», посвященную строительству первого атомного ледокола «Ленин» и людям, которые его создавали. Мы спросили у знаменитого автора детективных романов, чем привлекла та эпоха и можно ли надеяться, что корабельная тема и дальше будет появляться на страницах ее новых книг

Михаил ПОЛЯНСКИЙ

ОСК: Почему Вы решили написать о ледоколе и людях, которые его строили? 

– Мне давно хотелось написать про корабли – еще с юности, наверное. Мы с сестрой любили смотреть фильмы про корабли, нам очень нравилась «Большая семья» с Борисом Андреевым  и Алексеем Баталовым. И тогда, и сейчас я уверена, что история человечества – суть истории кораблестроения. Как только человек научился строить корабли, мир стал приобретать определенность и стройность. Ясон поплыл за золотым руном, греки двинули в Трою, купцы повезли товары, воины – оружие, философы – книги. И оказалось, что именно с кораблей начинаются технологии. Это ведь такое громадное дело – построить корабль! А представьте себе, чего это стоило во времена Ясона и Одиссея!


ОСК: Несколько лет назад в заметке для «Русского пионера» Вы описывали поездку на верфь в девяностые годы. Знаем, что за последнее время Вы успели побывать в гостях и на «Красном Сормове», и на Балтийском заводе. Как Вам понравились верфи – что изменилось, а что осталось прежним?

– В минувшем году, и за это огромное спасибо ОСК, мне удалось попасть на ледокол «Арктика», который только что вернулся с ходовых испытаний. Я, честно признаться, не помню за последние годы впечатления сильнее, чем то, что произвел на меня ледокол! Оказалось (к стыду своему я этого не знала), что под водой у него примерно столько же этажей, сколько над водой. Меня поразило все – не только мощь и сила, но и каюты, лестницы, приборные отсеки. И красота этого невиданного корабля, и величие человеческого разума. Мне разрешили постоять на капитанском мостике – и я постояла, разглядывая огромный и прекрасный Санкт-Петербург, верфь, темную воду Невы. Я представляла себе, как ледокол уйдет на Север, как он станет торить путь другим судам, как далеко ушли арктические исследования и пути со времен Ивана Папанина! Я помню это чувство с тех пор, как будто стояла на мостике сегодня утром. Даже помню ощущение пола под босыми ногами – нас попросили разуться при входе, ибо корабль должен быть сдан в образцовом виде.

Мне показалось страшно важным, что такая громадина, как атомный ледокол, не оставляет за собой вообще никаких следов! Ни радиации, ни мазута, ни мусора, ни грязной воды. Он прошел – и все осталось, как было. Это так важно и нужно нашей израненной планете.

Еще я считаю большим собственным везением, что мне удалось (опять же, спасибо ОСК) побывать на Сормовском заводе в Нижнем Новгороде. Это завод старый, славный, с богатой историей. Я так порадовалась, что все стапели оказались заняты! На первом корабль только закладывался, на втором собирался, а на третьем уже готовился к спуску. А помните времена, когда всерьез казалось, что наша страна больше ни на что не способна, какие уж там корабли… Но вот они, их строят, спускают на воду, их ждут там, куда они потом отправятся на службу и служить будут долго – годами, десятилетиями.


ОСК: Задумать книгу – одно, а написать – совсем другое. С каждым днем все более глубокое погружение в контекст – в мемуары, специальную литературу, периодику того времени – неизбежно влияет на сформированную первым впечатлением картину. Ту самую, что и побудила начать рукопись. Пока работали с источниками, волшебство не исчезло?

– Решить написать о ледоколе гораздо проще, чем написать о ледоколе! Я ничего не знала о том, как строился «Ленин», первый в мире атомный ледокол. И я принялась читать. Читала много и все подряд, даже роман Всеволода Кочетова «Журбины» о судостроителях 1952 года, по которому и был снят фильм «Большая семья», а это, мягко говоря, непросто. Я читала передовицы «Правды», подборку указов, положивших начало строительству, воспоминания первого капитана «Ленина», мемуары ученых, придумавших силовые установки. И постепенно картинка стала складываться – КБ, синьки и кальки, кульманы, молодые, увлеченные, дерзкие люди в халатах (почему-то тогда инженеры работали исключительно в халатах). Потом плаз, где размечают корабельную сталь, размером с футбольное поле, а может, и больше, стапельные краны, металлосборочные цеха, где так шумно, что не спасают никакие наушники. А в пятидесятых – какие наушники? И – самое главное – сознание общего дела. Оно давно забыто, это самое сознание, и так интересно было об этом читать, погружаясь в энтузиазм и веру тех лет.


ОСК: Автор, работающий с историческим материалом, неизбежно оказывается перед выбором: современный читатель (с его современными представлениями и предрассудками) или описываемая эпоха (с тогдашними представлениями и предрассудками). Выберешь первых – рискуешь утонуть в анахронизмах и, в общем, сфальсифицировать историю. Ведь после «Двух капитанов» Каверина советские школьники верили, что Северную Землю открыл Татаринов. А выберешь вторых – читатель не поймет или потеряет интерес. И как тут быть?

– Специально я не задумывалась, как именно следует писать – так, чтобы понятно, или так, чтобы правдоподобно. Мне кажется, ни один писатель об этом не думает, когда пишет. Я писала так, как мне было интересно и как казалось правильным. Единственное, что я старалась делать, – изо всех сил обходить технические характеристики и параметры. А хотелось втиснуть, так хотелось! Кое-где втискивала и – хвала моему редактору! – в основном все осталось в тексте. Ему удалось как-то скомпоновать текст, поменять части местами, сделать так, чтоб он читался! Ну а «житейская часть» (назовем так любовную московскую домашнюю линию) изучалась по книгам тех лет, по рассказам моих бабушки и деда: как стояли в очередях, как звонили по телефону, как покупали керосин в лавке, как иногда удавалось добыть муки, как шили платья и готовились к праздникам. Это все страшно любопытно, и мне было весело об этом писать, хотя из нынешних наших закормленных, ленивых, всем недовольных времен та жизнь совсем не кажется веселой. Представьте, ведь после такой долгой и страшной войны прошло всего ничего – десять лет! И через десять лет после того, как немного закрылся разверзшийся в 1941 году ад, люди построили атомный ледокол. Мне кажется, об этом имеет смысл написать не одну, а пятьсот книг.


ОСК: Вы из семьи авиационных инженеров и много раз говорили, что это совершенно особая, ни на что не похожая среда. Как по-Вашему, корабелы – тоже уникальный мир?  

– С моей точки зрения, корабелы, как и летчики, как и космонавты, совершенно и абсолютно особая каста. Люди, которые мерят жизнь кораблями, – это не шутка и не фигура речи. Человек, рассказывая о чем-то, говорит: «Мой сын родился сразу после спуска такого-то корабля». Или: «Я ушел на пенсию, достроив четырнадцатый корабль». Кто еще говорит так о своем деле? Мне показалось, что корабелы не просто «ходят на работу», а именно делают дело, и знают об этом, гордятся и делом, и собой. И это как раз и интересно. Так что писать о кораблях и корабелах я только начала, и мне очень хочется писать дальше. Поэтому – продолжение следует.